ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ДОНБАССА: МУЧИТЕЛЬНЫЙ ВЫБОР

Сомнения в пути, избранным большинством - это право каждого человека, без которого немыслимо развитие любого общества. Там, где большинство всегда право, не может быть справедливости и жизненного баланса. Поэтому в эту поездку с особой настойчивостью пытался найти таких людей и побеседовать по душам.
А выбор предстоит очень важный, можно сказать - стратегический: президент Порошенко решил лишить Донбасс интеллигенции. Его указом Донецкий университет переведен в Винницу, а Луганский - в Старобельск. Профессорско-преподавательским коллективам там созданы хорошие условия. Печально, но факт - значительная часть педагогов покидает Донбасс…

Признаюсь: не все беседы стали откровенным разговором о прошлом, настоящем, и конечно же - о будущем. Трудно ожидать откровений в обществе, разделенном войной и жертвами; инакомыслие ведь на гражданских войнах многие приравнивают к предательству…
Но, если быть внимательнее, то можно уловить определенные настроения, мысли вслух, принципиально отличные от тех, чем живет воюющий мир. Прислушиваясь к людям, понял, что не все мысли и настроения уловил в прошлых поездках. Тем более, что в сегодняшнем Луганске нет радикализма, можно говорить вслух о своем несогласии с основным общественным настроем.
Собрал довольно солидный объем различных мнений и решил не превращать их в некую систему, а передать эти мысли вслух так, как услышал.
Что характерно - большинство собеседников приняли самое активное участие в референдуме. Тогда все понимали - нельзя строить государственность на насильственной украинизации, надо уважать и ценить культуру, язык других этносов, проживающих в Донбассе.

Война всё разрушила.

Теперь появились люди, для которых разрушение украинского государства стало настоящей болью и как они считают, ошибкой.
По моим наблюдениям, значительная часть интеллигенции Луганска и Донецка пассивна. К правлению здесь пришли пассионарии от военных, пролетариата, бизнеса, прослойка интеллигенции там очень тоненькая.

Сколько можно жертвовать, в чем смысл где предел жертвенности? Этот вопрос тоже часто звучал в наших беседах, сопровождавшихся описанием страшных потерь, понесенных мирными жителями городов и сел. Стало заметнее: мир Луганска разделился и часть жителей, особенно интеллигенция, уставшая от лишений войны, смотрит на всё происходящее под другим углом зрения.

Глаза у собеседницы, доцента Луганского университета, Марии Романовны, уставшие, потухшие от утрат и переживаний. В первых же словах - боль, горечь, страх за детей и внуков, втянутых в страшную мясорубку гражданской войны. Потом зазвучали « строго научные» оценки процессов, разделивших Украину на враждующие лагеря.

- Эх, молодой человек (отмечаю про себя, что академические привычки собеседницы позволяют игнорировать мой пенсионный возраст; что ж, главное сейчас слушать), вы все искусственно разрезали на части мир вокруг, расклеили ярлыки и разделили всех на оккупантов, хунту, боевиков, ополченцев и прочих. На самом деле всё обстоит совсем иначе.
Вообще-то, вся современная Украина, особенно её западная часть заражена этноцентризмом - Собеседница наморщила лоб и поправила очки, решаясь на откровенную оценку кризиса и гражданской войны.
- Что представляет собой этноцентризм - это доминанта своей нации, Склонность оценивать все жизненные явления применяя, как эталон, ценности своей этнической группы. Вот это и двигает сейчас киевским правительством. На мой взгляд, это опасно, но не смертельно.

Мы с коллегами спорили, что нас ожидало в случае отказа от сопротивления. Обрисую обобщенный сценарий.
Первое, мы забыли бы свой родной русский язык и объяснялись бы только на «мове», сказали бы «прощай» русской песне, и Александру Сергеевичу Пушкину. Это тяжелые потери конечно же, но не дороже, чем человеческие жизни, такие потери можно стерпеть.

Говоря о потере русских ценностей Мария Романовна натужно кашляет и убирает набежавшую слезу.
- Мы отгородились бы от России железобетонным забором, за который были бы отправлены все несогласные. Наконец, мы превратились бы в агрессивных противников России. И это, пожалуй, самое неприятное
Что взамен? - Мир и спокойная, растянутая на века этническая деградация, точнее - перерождение. А что? Сейчас даже пол меняют - мужской на женский и наоборот. Я это прекрасно понимаю, тяжело, но жертвовать десятками тысяч жизней не считаю возможным.

Кстати, такой сценарий развития для Восточной Украины и Донбасса создан был давно и системно реализовывался. Все давно это поняли. Мы, интеллигенция, точнее часть её, с этим сценарием давно смирились и раскололись на две части. Первая - этакие пассивные сопротивленцы, отправили своих детей в Россию и наметили потихоньку перебраться туда. Вторые - приспособленцы, решили приспособиться и принять украинизацию. Ведь даже немцы в сорок первом принялись за онемечивание Прибалтики и весьма благосклонно отнеслись к латышам, литовцам, эстонцам, превращая их в немцев, правда в немцев второго сорта, но все же сытых, одетых и обеспеченных…

Вы в России просто не представляете как четко и системно работала украинская государственная машина, перерабатывая сознание миллионов с русско-советского на украинское. Нам, педагогам, было очень тяжело перестраиваться, но большинство смирились.
Вы не думайте, что при Януковиче не было такого давления на русских. Было, только чуть послабее.

И с новой украинской властью можно было бы договориться. Думаю, они в этом случае попридержали бы своих бендеровцев, как держат цепных псов.
И жили бы мы в режиме этнократии то есть в режиме ценностей одного этноса - украинского. Ведь живут же в таком именно режиме русские в Литве, Латвии, Эстонии. И ведь неплохо живут!

А вот вам еще один пример - Юлия Тимошенко. Она ведь и украинского языка не знала, но приспособилась, правда весь период её политической карьеры и до последнего времени за ней тенью одна незаметная женщина ходит, суфлер, корректировала и транслировала ей украинскую «мову» для выступлений. И вот ведь как успешно эта Юлия шагнула!

Перебиваю собеседницу, не пытаясь скрыть свое возмущение: «Ведь тогда неизбежно забвение родного языка, культуры, что равносильно утере смысла жизни!»

- Да, правда в том, что при таком раскладе русские люди скоро язык свой забудут. Ну и что? Несогласные уедут в Россию. Будут там продолжать свой род. В России вон какие пространства, места всем хватит…

Предлагаю собеседнице представить, что свершился этот её вариант и что мы сейчас находимся за высоченным бетонным забором, по ту сторону которого - Россия. Тогда на этой, Луганской территории стояли бы натовские ракеты и силы «быстрого реагирования». Чувствовала бы она себя в безопасности в такой обстановке?

- Нет, не чувствовала бы… Но это был бы мирный вариант разрешения кризиса. Второй из двух. Первый уже свершился. Погибли десятки тысяч, а сколько еще погибнут, сколько детей останутся нерожденными! - Мария Романовна утирает слезу. - А третьего не дано. К этому выводу мы с многими коллегами пришли единодушно.

Задаю себе вопрос: «Интересно, сколько жителей Луганска приняли бы этот второй вариант своего бытия?»

Словно почувствовав эту мою мысль, собеседница вскипает:

- И не пытайтесь осуждать меня! Для того, чтобы прийти к таким не очень приятным мыслям и выводам, надо испытать тысячу раз страх за близких, детей и внуков и взвесить потом всё на весах жизни и смерти. Ведь чего хочет человек? - Мира и спокойствия, самой возможности жить в мире и спокойствии, мире, в котором люди влюбляются и женятся, детей рожают. И не так уж важно, на каком языке дети и внуки говорить будут, какие будут песни петь…
Посчитайте сами, сколько мигрантов из России и Украины за последние годы уехали искать счастье «за бугор», выстраивают своё счастье в Америке, Канаде? Счёт на миллионы идет! И дети их уже не говорят на русском, для них родным стал английский.

Наша беседа прерывается отдаленным, рубящим морозный воздух гулом: в районе Стаханова и Кировска рвутся артиллерийские снаряды. Мария Романовна встает и делает неопределенный жест рукой, выразительно махнув в сторону линии фронта.
- Думайте что хотите, я свой путь выбрала - ради детей, внуков, правнуков. Хочу, чтобы они жили спокойно и мирно, не пылая ненавистью за утерянную свободу.

Чувствую, что буря протеста с моей стороны сейчас погубит все мои планы задушевной беседы, сверхусилием стараюсь молча слушать мою собеседницу.

Мария Романовна рассказывает, что указом президента Порошенко Луганский университет переведен в Старобельск, что многие профессора, доценты Университета решили перебираться туда. Благо там выплачивают хорошую зарплату. Более того, ассоциация университетов США оказывает шефскую помощь и деньги в перемещенный вуз потекли рекой. Всем педагогам, решившимся на переезд, дают квартиры.

Сама Мария Романовна держалась до последнего. Решение о переезде пришло, когда в семейном продовольственном запасе остались лишь перловка да две банки тушенки из российской гумпомощи, а младший из внуков, давно не видевший фруктов, заболел анемией.

Так что Мария Романовна потихоньку собирает вещи и готовится к переезду в Старобельск, где уже успешно обосновались многие её коллеги, где постепенно прирастает студенческий потенциал: некоторые студенты также перебираются в Старобельск в надежде спрятаться от артобстрелов и обрести там «альма матер».

Часть интеллигенции, уставшая от войны, от страха за близких, тоже ищет «свой рай» за пределами Луганска. Найдет ли? И что их ждет там, в будущем?

Александр Пулатович Зуев