Училище, которого не было

Я уже рассказывал о Симферопольском пулемётно-миномётном училище, которое находилось в эвакуации в Балакове с мая 1942 по август 1944 г. Как выяснилось, на его «родине», в Симферополе, о нём почти ничего неизвестно. А всё потому, что училище было создано как пехотное и под таким же названием вернулось в Крым, закрывшись спустя всего два года после окончания Великой Отечественной войны. Под таким же названием оно закрепилось во всех военных справочниках.
Казалось бы, в год 75-летия Победы крымчанам самое время вспомнить об училище, возродить его историю, но этим на полуострове никто не заинтересовался: ни республиканское правительство, ни республиканский совет ветеранов, ни республиканские СМИ. Вероятно, для них пулемётно-миномётное – училище, которого не было.
Значит, эту миссию выполнять нам, балаковцам. В том числе, в память о нашем земляке, Герое Советского Союза Валентине Кирилловиче Ерошкине, который был курсантом этого училища и не раз собирал на балаковской земле его выпускников.


Незадолго до начала Великой Отечественной войны Симферопольское военное пехотное училище, сделав первый выпуск лейтенантов и младших лейтенантов, было переквалифицировано в интендантское и в таком статусе, в августе 1941 года, эвакуировалось в Саратовскую область. Первыми пунктами дислокации стали сёла Питерка и Моршанка. Здесь, с января 1942-го оно снова было преобразовано. При этом его даже переименовали в Кузнецкое. Почему, пока точно неизвестно. Возможно, его предполагалось перевести в город Кузнецк Пензенской области. Однако Кузнецким училище пробыло недолго: через месяц ему вернули «родное» Симферопольское.
«Начсостав и курсанты встретили с радостью директиву замнаркома о реорганизации интендантского училища в пулемётно-миномётное, – докладывал начальнику политуправления Приволжского военного округа исполняющий обязанности военкома училища батальонный комиссар Рынский. – Политико-моральное состояние и дисциплина здоровые». Но, вместе с тем, сообщал он, «имеются отдельные факты аморальных явлений»: по невыясненной причине покончил жизнь самоубийством один из командиров лейтенант Зайцев; зафиксировано несколько самовольных отлучек курсантов из расположения училища; курсантов и красноармейцев транспортной роты заели вши. Последнее привело к вспышке сыпного тифа. «Основное зло в том, что из-за неисправности бани людской состав продолжительное время не мылся, и нет возможности продезинфицировать обмундирование из-за отсутствия дезкамеры», – жаловался Рынский. Поэтому были приняты срочные меры, чтобы отремонтировать баню, бельё и обмундирование ежедневно отглаживалось и подвергалось санобработке под руководством врача.
Ещё одна проблема, с которой пришлось столкнуться, – недоедание. Некоторые курсанты, привыкшие к домашней пище, не смогли перестроиться на строгий училищный рацион. Например, курсант Макаренко из 3-й роты «в колхозном складе брал пшеницу и ел её в сыром виде, демонстрируя этим ненасыщение курсантским пайком», а курсант той же роты Коптелов «ходил на частные квартиры выпрашивать хлеб, жалуясь там на плохое питание в батальоне».
Впрочем, недовольных были единицы, и их либо уговаривали, проводя воспитательные беседы, либо отправляли на фронт. И та, и другая – процедуры несложные. А вот как сохранить материальные ценности? Это уже задача почти невыполнимая: и злоумышленников не найти, и украденное не вернуть.
По данным на март 1942-го, по пути в Питерку и из Питерских складов пропало 78 кубометров дров и 5 тонн угля; на станции Питерка со склада, охраняемого училищным караулом, украдено две чугунные переносные печки; в 7-й роте обнаружено 10 половинок простыней вместо 10 простыней нормального размера (наверное, курсанты выменяли на еду); со склада боеприпасов пропал мелкокалиберный пистолет, а в подразделениях – 12 шинелей.
Кроме того, имущество страдало из-за протекающих крыш хранилищ и складов и от небрежного, а иногда и варварского отношения к нему некоторых курсантов.
Но имущество – дело наживное. Всё-таки главное – обеспечить нормальный учебный процесс, подготовить грамотных офицеров. Однако и с этим было не всё в порядке.
Учебные программы обучения будущих пулемётчиков и миномётчиков пришли лишь спустя два месяца после того, как училище стало пулемётно-миномётным, – 20 марта. Не было командиров взводов, преподавателей по миномётному и пулемётному делу. Не хватало учебных пособий и наставлений, винтовок (всего 11 на 160 человек), ручных и станковых пулемётов (всего 1 ручной и 3 станковых на батальон). Миномётов не было вообще. Как и учебного поля, нормального стрельбища, тира, учебных городков. Теоретические занятия проводились в общежитиях, не оборудованных для проведения занятий, в тесноте: нары в 3 яруса, проходы узкие. Бо́льшая часть курсантов не имела обмундирования и ходила в своей одежде.
Тем не менее, начальник политотдела, старший политрук Запускалов докладывал: «Училище, не взирая на тяжёлые условия размещения и другие трудности, учёбу развернуло во всех подразделениях и может, безусловно, справиться с поставленными перед ним задачами. Политико-моральное состояние всего состава здоровое».

На марше

29 марта один из батальонов училища, 1-й, отправился к новому месту дислокации, в Балаково, и прибыл туда 3 апреля. Об итогах этого, как оказалось, непростого марша – в политдонесении начальника политотдела, старшего политрука Запускалова:
«Несмотря на тяжёлые атмосферные условия и двухсоткилометровый путь, марш в общей сложности закончился хорошо. На марше курсанты в подавляющем большинстве показали выносливость и хорошую советскую воинскую дисциплину. В среднем батальон ежедневно делал переходы в 36 км. Значительным препятствием служили сильные снегопады и шквальные ветры. 30 марта снежный буран застал батальон в с. Краснянка, где было приостановлено движение с 14.00 до следующего утра. 1 апреля батальон был застигнут в пути снежным бураном, вследствие чего была потеряна маршрутная дорога. Видимость достигала около 40 м.
Пункты ночёвок были следующие: Алексашкино, Краснянка, Ганновка, Лобки, Наумовка.
На всём пути следования продовольствия для людей и фуража для коней хватило полностью, т.к. значительная часть пополнялась за счёт колхозов и колхозников по их собственному желанию.
На ночёвках курсанты и командиры располагались постоем на колхозных квартирах.
На протяжении пути от ст. Алексашкино до с. Лобки население тепло принимало наших людей: готовились хорошие обеды, специально топились печи и т.п.
В последнем пункте ночевки, в с. Наумовка Чапаевского (теперь Балаковского – Ю.К.) района население встретило батальон недружелюбно и даже враждебно. Во многих домах совершенно не хотели пускать на ночёвку, не говоря уж о других отношениях гостеприимства. Село это состоит из староверов, а в прошлом отличалось бандитизмом.
По пути следования заболели командир 3-й роты лейтенант Шаповалов, командир 4-й роты лейтенант Мезинов, начальник учебной части лейтенант Пихотенко. Они доставлены в Балаково и теперь в строю.
Курсант 1-й роты Сафронов в с. Перекопное отстал и до сих пор не вернулся. С ним осталась боевая винтовка. Приняты меры к розыску.
В результате марша имелась значительная потёртость ног (15%).
С 7 апреля начались плановые занятия».
Остальные три батальона училища маршировали в Балаково уже при более благоприятных погодных условиях – в мае.
«Во время маршей проводились беседы, читались сводки Совинформбюро, осуществлялся приём в комсомол, была организована художественная самодеятельность».
«На всём пути следования гражданское население исключительно тепло, со знамёнами встречало и провожало. Курсантов и командиров приглашали на ночлег, угощали молоком, яйцами, маслом, мёдом, овощами. Проводились совместные митинги».
Были и «отрицательные моменты»:
– комсомольцы Самохвалов и Снегур подрались из-за воды;
– курсант, младший командир, сержант Шипов перед большим привалом у с. Краснянка бросил вещи, которые подобрал и нёс курсант Зинатулин;
– курсант Граер, жалуясь на потёртость ног и желудочную болезнь, пытался ударить сапогом младшего командира Краснова за то, что тот нечаянно задел его ногу;
– курсант Соболев М.Д. без разрешения вышел из строя и пил воду из лужи. Все нарушители получили дисциплинарные взыскания.
Но больше всех «прославился» курсант 16-й роты Старосельский. Как докладывал всё тот же Запускалов, он «вёл в населённых пунктах среди населения контрреволюционную агитацию, за что исключён из комсомола за 2 дня до окончания марша. Притворяясь больным и голодным, он кричал: “Замучили нас, издеваются над нами, коммунисты предали Родину, – и указал пальцем. – Вот как эти”, – показал на военкома 4-го батальона, старшего политрука Масленникова. Курсанты Дурнев, Гамаюнов, Ткачёв, Михальчев, Бормотов сразу же его разоблачили и дали ему должный отпор. По линии командования он получил 10 суток ареста. Кроме того, над ним состоялся товарищеский суд, который решил передать дело суду военного трибунала. На митинге курсанты были крайне возмущены контрреволюционной вылазкой и единогласно требовали от суда военного трибунала применить к Старосельскому высшую меру наказания – расстрел».
А курсант Клеймовский пропал. Дойдя до Ершова, он заявил командиру роты, что он сильно болен и ослабел. Чтобы облегчить ему передвижение, у него взяли вещи, но он в строй не вернулся – дезертировал и был объявлен в розыск (вскоре его задержали в Вольске). «Несмотря на непривычность курсантов к дальним походам, отсутствие горячей пищи, неподогнанность обуви, марш прошёл удовлетворительно, без единого случая серьёзного заболевания, без единого случая порчи и хищения имущества», – докладывал старший политрук. Так, на два года с небольшим «родным» городом для Симферопольского пулемётно-миномётного училища стало Балаково. Но местная власть встретила «симферопольцев» не очень-то радушно.



В Балакове к приёму Симферопольского пулемётно-миномётного училища не были готовы. Военное время, военное училище. Казалось бы, каждое его действие, каждый шаг должны быть чётко расписаны и получать беспрекословную и всемерную поддержку местной власти. Однако взаимопонимание «кузнецов» будущих командирских кадров и балаковских чиновников налаживалось с огромным трудом.
«Намеченный жилой казарменный фонд неоднократно менялся. Причём местные работники в своих действиях по отводу помещений всячески тормозили своевременный отвод помещений и полное удовлетворение необходимой площадью для общежития и служб. Председатель горсовета заявлял: “В райкоме и райисполкоме мне говорят одно, а делать этого не делают – отменяют”, – докладывал в июне 1942 года члену Военного Совета Приволжского военного округа дивизионному комиссару Изотову военком училища, старший батальонный комиссар Деев:
« В беседе с начальником училища было заявлено, что здания нам дадут с расчётом сделать ремонт, т.е. что похуже.
Более того, секретарь райкома Кузьмин в присутствии работников райкома и ряда лиц комначсостава училища заявил:
– Вас в Балаково никто не приглашал – вы сами сюда приехали».
Вопрос с помещениями для училища не решился в полной мере даже к концу года.
«Размещение очень скученное. Отсутствуют классные комнаты, которые необходимы особенно в зимних условиях, – докладывал в декабре 1942-го Деев. – Поэтому классные занятия часто проходят с двумя взводами одновременно в общежитии: люди сидят на койках в два этажа. Более того, две роты размещены в полуподвальном помещении с цементным полом, где темно и сыро. Это отражается не только на состоянии здоровья курсантов, но и на состоянии хранения и ухода за оружием. В связи с такой скученностью во многих подразделениях из-за отсутствия помещений нет умывальников, что отражается на чистоте и личной гигиене курсантов. В результате в 6-м батальоне имеет место чесотка. Несмотря на ряд принятых мер, до сих пор имеет вшивость (5-8% к личному составу)».
Не лучше обстояло дело и с удовлетворением училища жилым фондом для комначсостава и вольнонаёмных сотрудников, приехавших в Балаково.
«Неоднократные хождения в горсовет дали в итоге такой результат, – сообщалось в июньском донесении. – Требовалось разместить 196 семей комначсостава и 67 – вольнонаёмных. Добились от горсовета в заезжих колхозных домах 9 квартир, в коммунальных домах – 13 комнат, в частновладельческих – 50. Остальные разместились в частных домах по личному согласию хозяев, где платят по 50–150 руб. за комнату и обещание иметь своё топливо зимой.
Колхозные заезжие дома получены запущенные и без ремонта, к жилью непригодные.
В отводе жилфонда мы просили секретаря райкома и председателя РИКа отвести несколько 2-3-хкомнатных квартир для руководящих работников училища, в чём не только не пошли нам навстречу, а прямо воспрепятствовали.
Начальник 1-й части военкомата переведён в Вязовский военкомат (Саратовской области – Ю.К.), и его квартира должна была освободиться, но и в ней было отказано, т.к. её наметили для директора одного из заводов.
В итоге руководящий состав кое-как размещён и, конечно, хуже, чем любой технический сотрудник учреждений Балакова».
Проблемы возникали и с созданием приличных бытовых условий. Его командование долгое время не подключали к телефонной станции. Система водоснабжения через водопровод не работала, т.к. выбыла из строя артезианская скважина, и её ремонт затянулся. Возникали перебои в работе бани и снабжении хлебом. В последнем случае чиновники всю вину возлагали на училище: мол, вас так много, что наш хлебозавод с таким объёмом не справляется.
Не хватало освещения. Особенно в осенне-зимних условиях, когда увеличилось тёмное время суток.
«Местная электростанция свою работу прекратила в октябре, – докладывал Деев в декабре 1942-го. – Подача электроэнергии происходит из электростанции водников в очень ограниченных размерах при низком накале и с большими перебоями. В результате вечерние занятия и часы самоподготовки проходят неорганизованно. Исходя из этого, имеется острая потребность в 240 керосиновых лампах, из которых в наличии есть 94. Источников приобретения ламп не имеется, тем более стёкол для них на месте нет».
Нелегко решалась проблема с обеспечением дровами. Для их заготовки училищу выделили два участка: за 25 и 30 км от Балакова. Военрук Деев подсчитал: «перевозка 2 тыс. кубометров на 25 км займёт 667 рейсов (33 тыс. 350 км) полуторатонной машины и перевозка 5 тыс. кубов на 30 км потребует 1 тыс. 666 рейсов общим пробегом в 100 тыс. км». С таким невместительным транспортом да по плохим дорогам вывезти всё это до первых осенних холодов и до зимы было невозможно, и Даев выпросил у окружного командования два гусеничных трактора с прицепами и 21 тонну керосина.



Обеспокоено было командование училища и отношением местных властей к семьям комначссостава, эвакуированным в Балаково и взятым под опеку кадровых военных. Всё тот же военком училища Деев докладывал командованию округа:
«По прибытии в Балаково семьи размещались кто как. Многие были размещены в подвалы и многие устраивались с квартирой как могли. Например, семья заместителя командующего 37-й Армией Голдович живёт в подвале в течение 11 месяцев. Туда она въехала по договорённости с хозяином дома, от горсовета помощи не получив.
Проявляются в отношениях местных работников с эвакуированными прямо дикие приёмы. Например, у жены командира Черняевой умер в мае ребёнок. Она пришла в мастерскую заказать ему гроб. С неё запросили деньги за заказ и вдобавок хлеба. После этого она, не имея хлеба, обратилась к секретарю горсовета Литвиновой с заявлением об этом, а в ответ: “У нас так заведено: мастерам хлеб даёт заказчик”.
На учёте стояло 350 эвакуированных жён комначсостава. Ими был выбран женсовет из пяти женщин. Его работа в основном была направлена на выдачу продовольственных карточек. Советом проводились обследования материально-бытовых условий, оказывалась помощь в устройстве на работу.
А сами жёны регулярно ухаживали за обитателями дома инвалидов Отечественной войны, принимали активное участие в мероприятиях, направленных на укрепление обороны страны. В первой половине 1942 года они собрали 2 тыс. 400 рублей на посылки фронтовикам, 5 тыс. 609 – на танковую колонну; пожертвовали 12 тыс. 440 рублей на приобретение билетов денежно-вещевой лотереи, прибыль от которой была направлена на фронтовые нужды; подписались на государственный военный заём на сумму 146 тыс. 236 рублей; накопили для фонда обороны 48 тыс. 681 рубль, отчисляя 2% от зарплат и выплат.
Через полгода на контроле у училища было 165 жён комначсостава. Из них 110 – в самом училище, 8 – в учреждениях, 2 – в колхозах и 2 – на заводах. Жена командира Мартьянова, взяв шефство над 19-й ротой, организовала бригаду из работающих и неработающих жён начсостава, навела порядок и создала уют в подразделении, художественно оформила роту. Такие бригады появились во всех подразделениях. Жёны командиров организовали детский хор и 5 утренников для детей.

Любое дело по плечу…

И всё же, несмотря на трудности, удалось и быт наладить, и качественную подготовку младших командиров обеспечить. На торжественном собрании, посвященном четырёхлетию училища, её начальник, полковник Козин с гордостью заявил:
«За 4 года существования, преодолевая трудности, выразившиеся двукратной передислокацией училища, связанной с переброской огромного количества имущества и личного состава на большие расстояния и в плохих транспортных условиях…личный состав училища по-большевистски упорно и настойчиво закалялся в преодолении трудностей, своими руками создавал себе жилища и устраивал быт так, чтобы учёба шла бесперебойно; изучал пулемётное и миномётное дело, дав фронту не одну тысячу командиров, мастеров пулемётного и миномётного огня; с честью поддерживал и умножал боевые традиции училища.
Коммунисты и комсомольцы личным примером показывали и показывают, как надо преодолевать в учёбе такие трудности. В результате самоотверженной борьбы личного состава с этими трудностями училище сейчас размещено в условиях, приближённых к обстановке мирного времени и обеспечивающих, несмотря на трудности военного времени, все возможности для нормальной учёбы».
Шесть батальонов училища размещались в прочных школьных зданиях, штаб – там, где сейчас находится дирекция детского парка.

Тяжело в ученье…

В училище было 6 батальонов. По армейским меркам, в каждом из них должно быть по 500 человек, по училищным, – возможно, меньше. В любом случае, это огромная масса молодых людей, большинство из которых в похожих, со строгой дисциплиной, условиях никогда не были, а некоторые наверняка ещё на гражданке слыли хулиганами, а то и нарушителями закона, не признающими никакой власти и никаких авторитетов. Отсюда – разнообразный набор нарушений дисциплины и даже преступлений.
Вот только несколько случаев, отмеченных в политдонесениях в разное время:
– курсант Финкель воровал у курсантов мыло, а курсант Благий – деньги;
– курсант Горелик во время обеда в присутствии курсантов кричал: «Я голодный, потому что нам не дают нормы продуктов, а хлебом нас обделяют младшие командиры» (дали 10 суток ареста);
Были среди курсантов и дезертиры. Причём некоторые из них сбегали после скандалов. Например, Николай Мельников «систематически совершал проступки, имел 4 наряда вне очереди, 10 суток ареста и судим товарищеским судом за самовольную отлучку». Когда его в очередной раз решили «осудить» «за обругание командира взвода и отказ от работы», он после отбоя скрылся.
Как нарушителей наказывали? Дезертиров и наиболее злостных отправляли под суд, а кому-то хватало и нескольких суток гауптвахты. Последнее наказание вроде и не столь суровое, кратковременное, но для слабонервных – испытание серьёзное. И один курсант, Василий Морозов этого испытания не выдержал – покончил жизнь самоубийством через повешение.
.

Доверие Родины оправдаем

Однако подавляющее большинство курсантов к учёбе относилось как к почётной обязанности, и все лишения военного времени переносили стойко. Интересные воспоминания о курсантском быте оставил балаковец Михаил Зиновьев:
«В этом военном учебном заведении готовили офицеров, т.е. младших лейтенантов и лейтенантов по специальной программе. Учебных классов у нас не было, занятия проводились в казарменных и полевых условиях. Учили хорошо по обширной программе. Шла война, и нас ускоренно готовили для неё. Учили познавать военную науку, воевать и драться с неприятелем. Программа была плотно насыщенная. Были и выходные дни. Мы много купались в Волге, Линёвке и Балаковке. Город был небольшой, тихий, в зелени. Помню, строевыми песнями моей роты были «Вставай страна огромная», «На рейде морском», «Якорь поднят» и другие.
Курсанты бывали в различных очередных нарядах. А провинившиеся в чём-то – во внеочередных: на кухне картошку чистили или в казарме полы мыли, попадали на гауптвахту. Ведь мы были очень молоды, отдельные по-юношески проказничали, и их таким методом исправляли.
Шла война, было очень трудно, голодно.
Поднимаясь по ночной тревоге, мы видели зарево пожаров от бомбёжек немецкими самолетами Саратова. Его было видно в Балакове».
В училище были свой клуб и библиотека. Им хоть и отвели довольно скромное помещение, но они стали центром культурной жизни училища.
Помогали курсанты и фронту, подписываясь на военные займы. В 1942 году сумма подписки всего личного состава (вместе с офицерами) перевалила за два миллиона рублей. А в 1943 году только один, первый, батальон собрал 144 тысячи рублей, направив сопроводительное, полное патриотизма, письмо на имя главнокомандующего И.В. Сталина. В ответ курсанты получили благодарственную телеграмму:
«Балаково, часть 046.
Командиру 1 батальона подполковнику Томингу, замкомандира батальона по политчасти майору Смехову, секретарю партбюро капитану Блощицину, секретарю бюро ВЛКСМ младшему лейтенанту Пустовалову, курсанту Попову.
Передайте курсантам, командирам и политработникам части 046, собравшим к ранее собранным 42 тыс. рублям дополнительно 102 тыс. на авиаэскадрилью им. Гастелло, мой боевой привет и благодарность Красной Армии.
И. Сталин».
К концу 1943 года, во время дислокации в Балакове, в училище состоялось пять официальных, со сдачей экзаменов, офицерских выпусков (около двух тысяч человек). Примерно столько же отправилось на фронт досрочно, без сдачи экзаменов.
Подводя в декабре 1943-го итоги четырёхлетнего существования училища, полковник Козин в обширном докладе приводил немало примеров стойкости и мужества бывших курсантов-«балаковцев»:
«Выпускник 9 роты лейтенант Стрижаков (третий балаковский выпуск 3 октября 1942 г. – Ю.К.) в боях на Украине, командуя батареей противотанковых орудий, огнём прямой наводки уничтожил 9 танков и около 400 солдат и офицеров врага. Отважному воину здесь же, не поле боя был вручен орден Красной Звезды
Воспитанник подполковника К.Ф. Сороки гвардии лейтенант Ткачёв (четвертый балаковский выпуск 30 октября 1942 г. – Ю.К.), командуя взводом автоматчиков, в боях на Дону только за 2 недели уничтожил около 168 немцев и взял в плен 500 человек. Сам Ткачёв и все бойцы его взвода награждены орденами и медалями…
Прочно связанные с училищем, наши воспитанники гордятся тем, что они получили военное образование в его стенах, и проникнуты стремлением в боях поддержать его честь и боевые традиции».

У руля

Первым начальником училища был полковник Анатолий Георгиевич Красноухов, кадровый офицер, участник первой мировой и гражданской войн. В Красной армии боевой путь начал добровольцем в составе Петроградского полка в 1918 году. В 1920-м был награждён орденом Красного Знамени. Накануне войны занимался вопросами материально-технического обеспечения армии. При нём училище было преобразовано из пехотного в интендантское, а затем, в августе 1941-го передислоцировалось в тыл, в Питерку Саратовской области.
Когда училище стало пулеметно-миномётным, его, с 28 февраля 1942-го, возглавил «практик», участник гражданской войны полковник Тихон Петрович Васильев. Он руководил очередной, и самой сложной, передислокацией училища – в Балаково.
Именно он начал наводить дисциплину и порядок среди офицерского состава. Буквально через месяц после его назначения в политуправление Приволжского военного округа было направлено следующее донесение:
«В Симферопольском интендантском училище имела место вредная практика расправляться с курсантами, проявляющими недисциплинированность или уличённых в краже, путём их избиения другими курсантами, где командир был организатором такого побоища, или прямое рукоприкладство.
Рецидивы подобных безобразных приёмов встречаются и в Симферопольском пулемётно-миномётном училище. Так, например, лейтенант Терехов, зам. командира 7-й роты, 30 марта организовал драку Голуб с Салминым в присутствии курсантов по случаю кражи этими курсантами тюфячной наволочки и её обмена на хлеб и яйца у местной гражданки (лейтенант от командования отстранён)».
Спустя несколько месяцев, во время выпускных экзаменов, в сентябре, Васильева сменил полковник Владимир Иванович Козин. Он командовал училищем вплоть до возвращения его на «родину». Уже через месяц после назначения Козин был награждён орденом Красной Звезды, возможно, за участие в боевых действиях, а вот спустя два года – ещё раз таким же орденом, скорее всего, за успехи в подготовке офицерских кадров.

«Учителями славится Россия…»

Преподавательский состав в училище был очень достойный – профессионалы высокого класса.
Например, преподаватель социально-экономического цикла Владимир Васильевич Полин окончил Саратовский комвуз (коммунистический вуз – Ю.К.) и Саратовский пединститут, а его коллеги Николай Петрович Суходолов и Сергей Алексеевич Лундовский, первый – комвуз, Воронежский пединститут и два курса адъюнктуры Военно-политической академии им. Ленина, второй – институт народного хозяйства им. Плеханова и экономический институт красной профессуры.
А начальник учебного отдела майор Алексей Михайлович Лебедев и вовсе легендарная личность. Он имел высшее юридическое образование, в 1917 году окончил знаменитое Павловское военное училище, в 1938-м – академию им. Фрунзе, Участник гражданской войны, во время которой был дважды ранен, и советско-финской, а когда началась Великая Отечественная, был назначен начальником оперативного отделения штаба 42-й Армии на Ленинградском фронте. 10 сентября 1941 года получил ранение под Красным Селом. После выздоровления был направлен в тыл на преподавательскую работу. В Симферопольском училище преподавал недолго. В 1943 году он уже преподаватель кафедры общей тактики военной академии им. Фрунзе. Проявил себя «как офицер безупречно дисциплинированный и с большой добросовестностью относящийся к выполнению работы по подготовке кадров Красной Армии».


Особый отдел при училище возглавлял Георгий Николаевич Морин, который впоследствии сыграет важную роль в развитии балаковского высшего и среднеспециального образования.
Предположительно, с 1931 по 1940 годы, руководил школой ФЗУ (фабрично-заводского ученичества) в городе Сим в Челябинской области. С 15 июля по 28 октября 1941 года служил следователем особого отдела НКВД 5-го воздушно-десантного корпуса. 28 октября 1941 года, при выполнении специального задания на передовой в районе подмосковного Подольска (как он сам впоследствии рассказывал, «готовил отрезать путь наступления немцев»), был тяжело ранен в голову и потерял правый глаз. После лечения, с марта 1942-го до 1946 года Морин служит в Симферопольском пулемётно-миномётном училище, затем какое-то время работает в Алтайском крае, возможно, как и до войны, в области среднеспециального образования, и снова приезжает в Балаково.
Здесь, в 1957 году ему было поручено организовать вечерний факультет Саратовского политехнического института. За 6 лет своего руководства вузом он оснастил его мебелью, лабораторным оборудованием, решил вопросы методического и информационного обеспечения. Однако самым главным достижением Морина считается создание сплочённого коллектива высококвалифицированных преподавателей.
Точно такую же задачу ему предстояло выполнить и в первые дни существования ГПТУ-43 (сегодня Поволжский колледж технологий и менеджмента), директором которого он был назначен в 1965 году. Спустя год, выполнив свою миссию, дав серьёзный толчок для дальнейшего становления нового среднего специального учебного заведения, Георгий Николаевич ушёл на пенсию.

Отцы-командиры

Но, конечно, больше всего курсанты общались со своими воспитателями-командирами. От их военного опыта и нравственных качеств зависело, какими станут офицеры-выпускники. Характеристики на командиров были подготовлены к 4-х летию училища (1943 г.). Вот только несколько из них:
Командир 1-го батальона подполковник Томинг. «Сын скромного, но воинственного эстонского народа», он, в звании поручика, воевал в рядах русской армии ещё в первую мировую войну. После «советизации» Эстонии он, тогда уже подполковник эстонской армии, стал служить в Красной Армии. Великая Отечественная застала его на посту помощника командира 42-го стрелкового полка. Вместе с ним, в тяжёлые дни отступления он сражается с немцами на Северо-Западном фронте. Томинг «неустанно готовит боевые кадры победителей. Пунктуальный, аккуратный и исполнительный, он является образцом подражания для своих подчинённых».
Командир 2-го батальона капитан Хази Вали Ахметович Шагеев. В 1932 году он добровольцем вступил в Красную Армию. Во время «зимней войны» с финнами воевал на Карельском перешейке, где командовал сначала добровольческим комсомольским опытным батальоном, а затем – отдельным миномётным. Он «бодро и энергично руководит боевой и политической подготовкой курсантов, вникая в малейшие детали этой подготовки».
Командир 3-го батальона майор Степан Андреевич Мазур. Сын бедняка, он начал службу в Красной Армии в 1925 году рядовым красноармейцем. В 1930 году экстерном сдал экзамен за курс военного училища. Принимал участие в операциях по уничтожению бандитизма на Кавказе. В 1940 году направляется в Симферопольское училище. Он «с величайшей ответственностью подходит к воспитанию кадров молодых командиров, и недаром его воспитанники в письмах с фронта с трогательной любовью называют его отцом. Только потому, что майор Мазур не допускает никаких поблажек нерадивым, поощряет старательных и терпеливо воспитывает молодое пополнение. В результате, казалось бы, недисциплинированные курсанты становятся героями фронта».
Одним из самых любимых «отцов-командиров» среди курсантов был заместитель командира 5-го батальона капитан Игнат Фёдорович Блинов. В Красной Армии – 11 лет. Лейтенантом он вступил в бой с немцами на Западном фронте. Несколько раз был ранен. В боях лично уничтожил несколько танков, за что был награждён орденом Красного Знамени.

Поиск продолжается

Здесь опубликована лишь малая часть из того, что можно рассказать о курсантах и их воспитателях. Уже обработаны списки пяти «официальных» балаковских лейтенантских выпусков. Почти о каждом из выпускников, из открытых интернет-источников, собрана первичная информация: чем и за что были награждены, кто погиб, кто пропал без вести. Начался поиск их потомков, что позволит дополнить собранные материалы фотографиями и послевоенными биографиями «симферопольцев».
Среди курсантов было немало тех, кого, в связи со сложной обстановкой на фронте, досрочно отправляли на фронт. Наверняка полные их списки сохранились в Центральном архиве Министерства обороны, но без финансовой поддержки до них не добраться. Поэтому пока информация о них собирается из других источников, в том числе, из интернета. Так удалось найти ещё одного «балаковского» Героя Советского Союза – казаха Айткеша Абаевича Ибраева, о чём я уже писал («Суть», 2 июля 2019 г.)
Поиск продолжается. Его итогом должна стать книга.

Юрий КАРГИН

Об авторе

Юрий Юрьевич Каргин родился 7 декабря 1963 года в Ульяновске.
После окончания в 1985 году филологического факультета Саратовского госуниверситета работал учителем русского языка и литературы в сш №17 (теперь гимназия №1) г. Балаково.
С 1991 г. – внештатный корреспондент, с весны 1993 г. – корреспондент газеты «Балаковский вестник». В 1994 г. несколько месяцев работал старшим инспектором по связям с общественностью и СМИ в Балаковском УВД.
Ноябрь 1994–январь 1997 гг. – собственный корреспондент областной молодёжной газеты «Заря молодёжи».
С декабря 1995 г. – корреспондент, с февраля 1997 г. по декабрь 2007 г. – редактор службы информации балаковской телекомпании «ТВ Экспресс». Сотрудничал с газетами «Версия», «Аргументы и факты в Саратове», «Саратовский Арбат».
В 1997 г. окончил трёхмесячные курсы при факультете журналистики МГУ им. Ломоносова по специальности «ведущий телевизионных передач».
Автор краеведческого приложения к газете «Круг» «Былое», краеведческих телепроектов «Отечество» и «Хронограф», документальной эпопеи (60 фильмов) «Дорогами войны», созданной на основе воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны и отмеченной дипломом Международного проекта «Живые голоса истории».
Неоднократный лауреат областных и российских журналистских конкурсов, двукратный победитель конкурса на лучшее освещение работы Саратовской областной Думы (2005, 2006 гг.), первый обладатель областной премии им. саратовского журналиста Александра Никитина (2006 г.) – за документальную видеоэпопею «Дорогами войны». Составитель и издатель «Балаковской народной энциклопедии», за что удостоен Национальной премии «Лучшие книги и издательства года – 2008», участник краеведческих чтений российского и международного уровня.
В 2008–2010 гг. - заместитель генерального директора Международного института генеалогических исследований, заместитель директора ООО «Издательский дом «Шмель» (г. Балаково), с октября 2011 по май 2012 г. – редактор газеты «Балаковские вести», с сентября 2012 г. по февраль 2014 г. – главный редактор РИА «Облик» (службы информации), один из телеведущих информационной программы «Вовремя» и телепрограмм «Гость в студии» и «В центре внимания».
Автор книг и фильмов по истории балаковских предприятий и организаций, больших краеведческих исследований, которые печатались в газете «Балаковские вести», многочисленных краеведческих и публицистических материалов в других изданиях.
Награждён медалями «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения» (2002 г.) «За заслуги в проведении Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года», Почётной грамотой губернатора, Почётным знаком Союза журналистов РФ «За заслуги перед профессиональным сообществом».
Активный общественник. Член правления Саратовского регионального отделения и председатель первичной ячейки Союза журналистов РФ в г. Балаково, председатель Балаковского отделения Союза краеведов РФ, член Союза журналистов РФ, Союза краеведов РФ, Российского Союза писателей, в 2010–2013 гг. - председатель Общественного совета МО г. Балаково.