ОТКРЫТЫЙ ВСЕМУ ЗАТВОРНИК

21:30 25 сентября 2017
Летопись
138
Поделиться
Поделиться
Запинить
Лайкнуть
Отправить
Поделиться
Отправить
Отправить
Поделиться
Всегда пытаешься понять, а где же в судьбе незаурядной творческой личности те самые ключи-ключики, с помощью которых можно открыть двери в тайное тайн – в мысли, чаяния, поиски и помыслы человека. В нашем случае – в душу поэта, прозаика, журналиста и издателя Владимира Удалова, оставившего куда как заметный след в энгельсской и саратовской литературе.
Если взглянуть на чисто биографические данные, то, кажется, в ней уже можно найти намёки на понимание этого человека, видевшего много в окружающей действительности и отображающего это «много» по-своему. И парадоксально, и философски, и лирически и очень даже гражданственно.
…Село Шумейка. По нынешним временам почти что пригород города Энгельса. Но именно в одном из старейших поселений Энгельсского района, с широкими улицами, на берегу одной из прибрежных волжских проток, в старом кирпичном доме с большим подворьем, с берёзами у окон, с черёмухой за одним из сараев, прошли детство и юность, да и многие годы жизни Владимира Удалова.
Это о родном селе и своих земляках он позже скажет:
А хозяин сивоусый
греет хвори на крыльце –
одинокий старый русский,
всеми брошенный в конце…
Шумеяне – могикане –
всех по пальцам… кто в живых
(лишь кладбищенские камни
да кресты, - где много их…).
Вширь домами расплескался
«новорусский сельсовет;
и название осталось,
но моей Шумейки – нет…

Однако, как говорил поэт при жизни, его не надо числить деревенским поэтом: в круговращении социальных циклов и общественных перемен его следовало бы считать, и по праву, мастером слова гораздо более широкого плана.
В сферу его творческих поисков, мучительных и разных, входило буквально всё, что окружало Владимира Удалова – от пронзительной лирики и философских осмыслений до едкой иронии и горького сарказма.
Не в строчках ли, где сказано, что он, поэт,
«…На вольной воле,
вдали от резвых табунов других.
Свобода и простор…
Но удручает,
что в вольном одиночестве душа.
На зов её лишь ветер отвечает…
а может этим жизнь и хороша?..

один из искомых ключей для понимания его жизни и творчества!
Здесь он точно (ой, как точно!) выразил свою нелюбовь к публичности, к распиаренности, которые, по его мнению, мешали (и мешают!) в творческом росте, – ибо «служенье муз не терпит суеты».
Поэта всегда влекло затворничество, где «вдали от шума городского» можно в относительной свободе от всего и вся можно и должно оставаться самим собой и находить ответы на тревожащие не только его лично вопросы, а многих, многих, многих…
И при этом всё найденное, выстраданное, вымученное отдавать, отдавать, отдавать щедро и без всякой шумихи и намёка на славу.
…Сельская школа-десятилетка, армейская служба в Группе советских войск в Германии.
Армия и стала для него трамплином для развития и становления: стихи и рассказы, начавшие появляться в детстве и в юности в тетрадях и записных книжках, в течение без малого десяти лет, отданных воинским будням, постепенно начали перерастать в нечто большее. Появились первые литературные публикации в армейской печати, в периодике Саратовской области, во всероссийских изданиях; в 1976 году был участником всероссийского семинара молодых писателей, пишущих на военные темы; затем последовала учёба на филологическом факультете Саратовского госуниверситета.
Вернувшись в 1977 году в родные края, работал редактором ряда энгельсских газет – «Строитель», «Творчество», «Заволжье-факт» и альманаха «А вы читали?», вёл редакционно-издательские дела в литературном отделе управления культуры администрации Энгельсского муниципального района…
Но все эти факты из жизни Владимира Удалова вроде прелюдии к его основной музыке, музыке творчества поэта и прозаика.
Вроде первых аккордов к его молитвам – заповедям-откровениям, идущим из сокровенных глубин души…
Отдавшему себя без остатка до самых последних дней в этом грешном мире службе его величеству Слову, российской литературе.
И творил он свою музыку и свои молитвы в шумейковских далях, в любимой им родительской «летнячке», на улице Тихой, на проспекте Строителей, на улице, Ленина, на улице Тельмана, будучи затворником от всех, но, к счастью, не от всего.
Как я благодарен домику на Тихой,
где под гул голландки, чувства вороша,
понял, что со мною… приключилось лихо…

Какое такое «лихо»? Да у поэта «…отнята Тобою у меня душа».
А ему хотелось бы:
«..пить бы губы горячие…
Но в душе – полынья;
да и та уже прихвачена
мутной корочкой льда…
Видно что-то утрачено
…навсегда».

В любовной лирике поэта Владимира Удалова нервы строчек оголены: в них немалой мощности напряжение, в них ожидание и желание обычного человеческого счастья – любви и верности, понимания и поддержки. И даже больше – обобщение поэтическим словом своего личного жизненного опыта.
И тут же другая сторона творчества, когда поэт хочет бросить думать о деле, о личном…
Вдруг поверю, что не было в жизни
ни печальных потерь, ни утрат
(жизнь ведь тоже бывает капризной)…
Ах, как крепок весны аромат!

Любовь к природе! Здесь у поэта в стихах поистине волжский простор, волжские глубины…
И вот уже осень присваивает ему звание, и он целиком уходит… улыбаться сосёнкам малым, уходит вслед торопыге-ветру к полыхающим зарницам над уснувшею рекой…
Чтобы полной мерой понять и прочувствовать эту сторону творчества Владимира Удалова, нужно просто окунуться в его книгу «Сказки Ляхова затона».
Но сказать, что он лирик, тонкий и проникновенный, значит упустить из виду выстраданную поэтом философичность, остро-социальную направленность.
Только глубоко и неравнодушно воспринимая нынешнюю действительность, поэт мог сказать именно так, а не иначе:
Гримасы нынешней эпохи
не вдруг постичь и мудрецам!
Легко, смакуя знаний крохи,
«шить» ярлыки своим отцам…
Легко, учася «понемногу
чему-нибудь и как-нибудь»,
пытаться русскую дорогу
на «дикий запад» повернуть…

Или именно так оценить нашу национальную особенность, которую и не понять, и аршином общим не измерить:
Не обидь, что «ни убий –
в российской кровушке:
мы кого угодно
гладим по головушке.
Сердобольным даже клоп –
не клоп, а клопушка,
хоть и знает, что он пьёт
людскую кровушку.

Знает только сам Владимир Удалов, что стоило ему (а эту тайну он унёс с собой!), отвечая на перемены в жизни, исторгнуть из души:
Из жизни, где всесильна ложь,
где добрых чувств не понимают,
где даже душу ни за грош
и продают, и покупают…
Так хочется уйти!..
К тому,
к кому возможно достучаться.
Уйти!.. Чтоб горя – никому;
и не прощать, и не прощаться.

…Бог весть, сколько ещё предстоит вглядываться и вчитываться в оставленное поэтом творческое наследие. И буквально в каждом написанным им произведении живёт человек, совсем не оторванный от жизни – он рядом, он здесь!
…В одиннадцати книгах воплотилось творчество Владимира Удалова.
Первая из них, – «Стройплощадка» - как дань преддверию перестройки появилась на свет в восьмидесятых.
В 1991 году вышла книга стихов «От имени любви».
За ней – «Берега», «Без розовых очков», «Очарованный странник», «Горизонты», «На вольной воле», «Времена», «Покровские были и другие рассказы», «Сказки Ляхова затона».
Последним прижизненным изданием поэта стала книга «Возвращение».
Книга «Лики Покровского края» вышла уже без Владимира Удалова.
Каждая из них несёт в себе заряд духовности, рождённой поэтом для того, чтобы мы стали хотя бы чуточку мудрее и терпимее, немного иными, чем были до сих пор, и в то же время остались каждый со своей судьбой, со своими идеалами и устремлениями.
О книгах судили, и весьма положительно, известные саратовские литераторы – Михаил Чернышёв, Виктор Сафронов, Александра Баженова.
Но была в жизни Владимира Удалова и издательская ипостаси, которой шумейковско-покровский затворник жил точно так же, как и в своём поэтическом полёте.
И вместила она в себя, эта самая сладко-каторжная ипостась, издание книг о Центральной городской библиотеке, об «Энгельстрое» и о музее дальней авиации…
Вместила издание книг – «Покровская пушкиниана», «Встречи с Гагариным», «Весна Победы», «Космическая эстафета», «Пою тебя, мой город»; книг писателей, поэтов и краеведов Николая Фёдорова, Елизаветы Ериной, Геннадия Мишина, Игоря Смилевца, Марата Шпилёва, Антонины Худзик, Сергея Горского, Владимира Серёженко, Василия Буцких, Фаины Алтынбаевой, Светланы Хоружей, Владимира Цыбина, Леонида Иванова; песенных сборников Владимира Кирюхина, Ольги Гариевской…
Здесь вам история и краеведение, стихи и проза…
Так и хочется сказать, многим бы литераторам быть такими же затворниками как Владимир Удалов!

Александр КОБЫЛИНСКИЙ